МОНОЛОГ ОСЕННЕГО ЛИСТА
Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина разрушится, мы имеем от Бога жилище не небесах, дом нерукотворный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; Только бы нам и одетым не оказаться нагими.
2-е Коринфянам 5:1-3.
Осенний лист прильнул к стеклу
Оконной рамы, –
Висит упрямо.
Он, видно, проявил каприз,
Желанья нету
Лететь в последний свой круиз
На землю эту.
На черном полотне ночи
Лист одиноко
Светился огоньком свечи,
Смотрел, как око.
И будто сердцу говорил:
«Ну что, дружище,
Сидишь, листаешь словари,
И рифму ищешь?
А я своё отшелестел,
Жизнь прожил просто,
Лечу в последний свой удел,
Чтоб стать компостом.
Ты всем доволен и в тепле
Пьёшь чай с лимоном,
И смотришь, как я на стекле
Повис кулоном.
Вот, ты взираешь на меня
Без вдохновенья.
Но я горю не от огня, –
Пришел час тленья.
Я прожил весь земной свой срок
В труде и честно.
Пришел, чтоб преподать урок
Тебе нелестно.
Одно хочу сказать тебе,
Что я твой ближний,
Что в нашей непростой судьбе
Есть сходство жизни.
Конечно, что тебе со мной
Вести беседу?
Я пережил и дождь и зной,
Ветра и беды.
Под кровлей я с тобой не жил,
Не сеял Слово…
Но я не жил жизнью ханжи,
Был всем покровом.
Я тенью создавал уют,
Дарил прохладу
И укрывал прохожий люд
Не за награду.
В дождливый день был словно зонт,
Берег земное.
В жары неистовый сезон
Скрывал от зноя.
Как видишь, жизнь свою прожил
Я не напрасно,
Я зелен был до самых жил,
А ныне – красный.
И ты местами поседел,
Вот, волос редкий.
Пойдешь однажды в свой удел,
Туда, где предки.
Нуждался ль кто-нибудь в тебе?
В твоей подмоге?
Кому ты пособил в беде?
И что в итоге?
Впустил ли ты к себе под кров
Кого-то ночью?
Что ты имеешь кроме слов,
Вообще, воочью?»
Меня хватил глубокий шок,
Забилось сердце.
Как будто я попал в мешок
Со злющим перцем.
Дыханье сперло, сильный ток
Прошел по жилам,
В лицо плеснулся кипяток,
Вдруг запершило.
Я с детства врать был не мастак, –
Краснел отлично.
Вопрос листа застал впросак,
Поймал с поличным.
Я стал пунцовым, как кумач,
Лицом зарделся.
Огонь души – души палач,
Вдруг возгорелся.
Вся жизнь предстала предо мной
Одной картиной, –
Лишь только в суете земной,
Сплошной рутиной.
Я что-то делал каждый день,
Куда-то ехал.
Но где плоды? От них лишь тень,
Одна прореха.
Я делал вроде бы добро,
Но все по плоти.
И было Божье серебро[1]
Не в обороте...
И тут меня пронизал страх,
Пронизал ужас, –
Который в луже?
Я побелел и стал, как мел,
Лишился речи.
От слов листа я онемел
По-человечьи.
Не знал я, что листу сказать,
В душе смутился.
Не смог себя я оправдать, –
Осуетился.
А лист, оканчивая речь,
Сказал мне в уши:
“Ну что? Слова мои, как меч,
Пронзили душу?
Я разбудил тебя, заметь,
От сна, сдается.
Но под лежачий камень, ведь,
Вода не льется!“
Тут он внезапно замолчал,
Как бы запнулся.
Лист больше мне не докучал,
В себе замкнулся.
Сейчас с растерянным лицом
Смотрелся жалко.
Стоял раздетым подлецом,
Свечным огарком.
Я понял вдруг до сердца дна,
До нервной дрожи,
Что в Боге жизнь всего одна,
Она дороже.
Не любование собой –
Занятье в Боге,
Но каждый день идти на бой
В Христовой тоге!
Кивнул внезапно, словно друг,
Со мной прощаясь,
Стекло покинув, сделал круг,
Исчез, вращаясь.
А я был будто сам не свой,
Внутри – смятенье.
В окно таращился совой
От обличенья.
И думал: с чем предстану я
Перед Престолом?
Земли покину я края
Неужто голым?
07.11.08
Комментариев нет:
Отправить комментарий